Уже более 10 лет 25 марта британское общество Толкина проводит традиционный ежегодный День Чтения Толкина (25 марта — день одержания победы над Сауроном). Цель этого дня — проводить общественные чтения произведений Профессора в школах, детских садах и библиотеках с тем, чтобы пробудить интерес к его творчеству.

Тема Дня Чтения Толкина этого года — «надежда». Поэтому если в ваших краях не проводятся публичных чтений (что можно предположить) — просто возьмите с полки томик Толкина и почитайте сегодня что-нибудь на тему нынешнего дня. Ведь в начале, как-никак, была книга.


Немного цитат. Как будто книгу почитали. — Опасное это дело, Фродо, выходить за порог: стоит ступить на дорогу и, если дашь волю ногам, неизвестно куда тебя занесёт.

( Гэндальф).

— Ты спрашиваешь, как я себя чувствую?! Да этого никакими словами не выразишь! Всё равно что… всё равно что весна после зимы, всё равно что луч в листве! В душе у меня сейчас всё сразу — трубы, и лютни, и все песни, какие я только слышал!

(Сэм Гэмджи).

— Пора спускаться на землю! Мы, Туки и Брендизайки, в небесах долго не выдерживаем… Вершины не про нас.
— Не про нас. Во всяком случае, пока. Уж не про меня — это точно… Но зато мы теперь их видим, эти вершины, и чтим их, правда? Я думаю, каждый должен любить то, что ему положено по его чину, и не мучиться. Надо же с чего-то начинать, надо иметь корни — а чернозем у нас, в Шире, хороший, и глубина — в самый раз!.. Но есть вещи и глубже, и выше. Если бы их не было, никакой Старикан Гэмджи не смог бы мирно копаться в своем огороде, что бы он сам про это ни думал! Хорошо, что я хоть одним глазком глянул наверх…

(Диалог Пиппина и Мерри).

— Так часто бывает — когда нужно что-то спасти, кто-то должен отказаться от него, потерять для себя, чтобы сохранить для других.

(Фродо Бэггинс).

— Как жаль, что Бильбо не убил мерзкую тварь. Ведь это было так просто!
— Жаль, говоришь? Верно! Именно жалость удержала его руку. Жалость и Милосердие. У него не было нужды убивать, и он сжалился. И был вознагражден сторицей, Фродо. Будь уверен: Бильбо отделался так легко и сумел в конце концов освободиться только потому, что его история с Кольцом началась именно таким образом. С жалости.

(Диалог Фродо и Гендальфа).

— Слишком поздно! Прийти слишком поздно — хуже, чем никогда.

(Мерри Брендизайк).

— Холодный рассудок щедрому сердцу не указ.

(Гэндальф).

— Укрепись сердцем — лучшей помощи не будет у того, кто отчаялся.

(Гэндальф).

— И слабейший из смертных может изменить ход будущего.

(Галадриэль).

— Я страшусь предательства. Предательства, Пиппин! Но пусть будет, что будет. Не станем забывать, что иногда предателю случается предать самого себя и невольно послужить добру.

(Гэндальф).

— Я постарался вселить в вас надежду. Но надеяться — ещё не значит победить.

(Гэндальф).

— Я хотел бы, чтобы не было кольца, чтобы ничего этого не было!
— Так думают все, на чью долю выпадает подобное, но это не им решать. В наших силах решать только что делать со временем, что нам отпущено.

(Диалог Фродо и Гендальфа).

— Мы не выбираем времена, мы можем лишь решать, как жить во времена, которые выбрали для нас.

(Гендальф).

— Я люблю меч не за то, что он острый, и стрелу — не за её полет, а воина не за силу. Я люблю их за то, что они защищают родину: её красоту, древность и мудрость.

(Фарамир).

— Только вероломный говорит „прощай“, завидев тьму впереди.
— Может быть. Но пусть не клянется выстоять во тьме тот, кто ещё никогда не видел ночи!
— Слово обета может укрепить колеблющегося.
— Или сломить его.

(Диалог Гимли и Элронда).

— Те, кто не обзавелся своими мечами, падут под ударами чужих.

(Эовин).

— Мир изменился. Я чувствую это в воде, чувствую это в земле, ощущаю в воздухе… Многое из того, что было — ушло. И не осталось тех, кто помнит об этом.

(Галадриэль).

— Никакие ворота не удержат Врага, если при них не будет защитников.

(Арагорн).

— Мы должны шагнуть в ловушку с открытыми глазами, собрав все мужество и помня, что для себя надежды у нас почти не остается. Ибо, государи мои, очень может статься, что все мы погибнем в этой черной битве, погибнем вдали от земель, населенных людьми. Даже если Барад-Дур все-таки падет, мы с вами в новую эпоху, которая откроется для других, не вступим. Но таков, думается мне, наш долг. Посудите сами, разве такая смерть не лучшая из возможных? Ведь если мы ничего не предпримем, смерть найдет нас и здесь, с той же неизбежностью, но разница будет немалой, ибо, умирая, мы будем знать, что новая эпоха не настанет уже никогда.

(Гэндальф).

— Белый! Белый хорош только в самом начале. Белое полотно можно выкрасить. Белую бумагу можно покрыть письменами. Белый луч преломляется и становится радугой даже в обыкновенной капле воды!
— Но он перестает быть белым. А кто ломает вещь, чтобы узнать, что она из себя представляет, тот сошел с пути Мудрых.

(Диалог Сарумана и Гендальфа).

— Наверное, это наш конец.
— Конец? Нет. Наш путь не кончается смертью. Смерть — лишь продолжение пути, начертанное всем. Серая, как дождь, завеса этого мира отдернется, и откроется серебристое окно, и ты увидишь…
— Что? Что увижу?
— Белые берега. И за ними — далекие зеленые холмы под восходящим солнцем.

(Диалог Перегрина Тука и Гендальфа).

— Я даже конец успел придумать: „И жил он счастливо до конца дней своих“. Это хорошая концовка. Ничего страшного, что она затерлась от частого употребления!

(Бильбо Бэггинс).

Несколько гиф.